Когда я готовился к интервью с рок-музыкантом и известным радиоведущим, являющимся ныне Генеральным продюсером радиостанции “Хит-FM” Владимиром БАЖИНЫМ, то обратил внимание, что при упоминании его имени выражение лица совершенно разных по ментальности, положению и возрасту людей становилось одинаковым. Появлялась добрая улыбка, и измученные борьбой за жизнь и деньги лица соотечественников, приобретали оттенок оптимизма и позитива. Столь оригинальных и запоминающихся людей больше нет. На ум приходит, пожалуй, лишь Петр МАМОНОВ. Избрав буффонаду и стеб как средство самовыражения, Владимир пронес их сквозь абсолютно разные по стилистике группы, а затем и в радиоэфир. Пройти вместе с ним от старта до нынешних времен мы и попытались теплым майским вечером, спустя два месяца после выхода его нового альбома “Фантом”.
MB: Владимир, с чего началась ваша карьера?
ВБ: Каждый раз когда меня спрашивают «с чего я начинал» отвечаю одно. В пятом классе услышал THE BEATLES. И не только их. Крыша моментально поехала, и меня потянуло в этот мир. Стоял железный занавес, доставать записи было трудно, но, тем не менее, многое сквозь него просачивалось. Среди этого многого помимо THE BEATLES были и ROLLING STONES, и T-REX, и THE MONKEYS… А чуть позднее я познакомился с DEEP PURPLE, URIAH HEEP, BLACK SABBATH, GRAND FUNK RAILROAD и конечно LED ZEPPELIN. Как будущий певец в тот период я был сражен вокальной манерой Яна Гиллана и Дэвид Байрона. Затем наступил неизбежный период школьных групп и выступлений на танцах. Мы пели песни вышеуказанных коллективов, но уже тогда я чувствовал, что хочется большего. Позже, уже в армии, как человеку авторитетному командиры поручили мне создать музыкальный коллектив. Даем задание: к майским праздникам сделать большое шоу c театральной постановкой и выступлением ансамбля. Мы с сослуживцами-москвичами уже давно знали друг друга и я быстро организовал и то и другое. Генералам страшно понравилось, и они нас запустили в тур по воинским частям Закавказского военного округа.
MB: Не оттуда ли корни буффонады, проявившейся позднее в вашем творчестве?
ВБ: Думаю, что нет. Ведь в театральной труппе я не участвовал, а был руководителем всего проекта. Я выходил на сцену во второй части, с ансамблем в котором играл на гитаре и пел. В основном это был репертуар ВЕСЕЛЫХ РЕБЯТ и ПОЮЩИХ ГИТАР. Но мне удалось довольно забавным путем воткнуть туда и пару англоязычных композиций с сольного альбома Ринго Стара. Одна из них называлась “Oh-my-my”. А так как наступили майские праздники в ответ на замечание начальства по поводу непатриотичности английского языка я ответил: это английский пролетариат поет о майских праздниках – Международном дне трудящихся. В общем, надул я начальство таким образом (смеется) и нам удалось прогнать пару роковых вещей, что не могло нас не радовать.
MB: Что было после армии?
ВБ: После службы мы с ребятами из армейского ансамбля долго искали место для репетиций. И наконец, нашли какое - то ДК, где нам удалось быть сопровождающим ансамблем для десятка девушек, объединенных названием “Мелодия”. Так назывался их самодеятельный ансамбль, и мы пели такие хиты как “Я, ты, он, она - вместе целая страна” и тому подобную советскую эстраду. Проиграв, таким образом, полгода мы разошлись. Ну а потом я долго находился в поиске коллектива, где мог бы показать свое вокальное искусство. Приходил на прослушивание и пел, например, “July Morning” URIAH HEEP. А мне говорили – хватит орать. Надо петь. Но петь в манере ПОЮЩИХ ГИТАР и ВЕСЕЛЫХ РЕБЯТ не хотелось. И в этот период вынужденного простоя я занялся самообразованием. Помогли в этом друзья из Консерватории, а позднее я поступил в музыкальную школу по классу гитары и на дирижерский факультет при консерватории, который, правда, скоро бросил. Изучал все стили, включая симфоническую музыку и уже не думал что буду когда-нибудь снова играть. Мне было уже 27 лет, а в это время многие заканчивают свою карьеру (смеется). Я коротко подстригся и устроился работать в институт лаборантом. И неожиданно мне позвонил коллега из нашего армейского ансамбля. Сообщил, что моей личностью очень интересуется один персонаж из роковой тусовки. Ему уже рассказали, что я пою как Ян Гиллан (смеется). Парень этот был очень странный, конечно. Говорил на слэнге, и я ничего не понимал и каждый раз переспрашивал. Как с иностранцем разговаривал. В итоге он привел меня в свою группу. Они плохо владели инструментами, но все же это была группа и у них была репетиционная база.
MB: В каком году это было?
ВБ: В 82-м. И в соответствии со временем мы начали с исполнения советских песен в духе Юрия Антонова. Ну а потом парень, который привел меня в группу ушел и оставил мне в наследство этих ребят, которые и стали группой НЮАНС. Состав был дополнен братом барабанщика Пашей Титовцом. Ему было тогда только 15 лет. Паша Титовец – очень талантливый человек. Он с каждым месяцем играл все лучше, много работал над техникой. Ходил на концерты и в бинокль разглядывал аппликатуру гитаристов на сцене, во время концертов, постоянно репетировал и в итоге рос не по дням а по часам. А я со своей стороны поставлял ему новые записи. YES, GENESIS, Питер Гэбриэл, Фил Коллинз, KING CRIMSON, VAN DER GRAAF GENERATOR…
ВБ: А репертуар?
ВБ: Я решил, что будем играть только свои песни, мы продолжили упражняться в игре на инструментах и записали первый альбом “Комета Галлея”. И тогда же я придумал название. НЬЮАНС – вроде как - новый ансамбль, игра слов как The Beatles . Ну а когда они от меня ушли, то мягкий знак убрали.
MB: Cколько лет вы проиграли с НЮАНСОМ?
ВБ: Три года. С 83-го по 86-й.
MB: Не испытывали сожаления когда позднее увидели группу на одной сцене с западными монстрами на "Moscow Music Peace Festival"?
ВБ: Нет. После того как мы расстались они год не могли понять чего хотят. К тому же все песни в НЮАНСЕ сочинял я – приносил по пять песен в неделю. Ну а после меня музыка стала совершенно другой. До этого мы играли сначала в поп-стилистике, а затем ушли в джаз, рэггей и наконец в авангард. Соответственно и песни и альбомы группы в те времена были абсолютно разными по стилистике. Я даже приносил Паше записи атональных композиторов и симфо-авангардистов– таких как Штокгаузен. И этим окончательно испортил ему голову (смеется). Когда в Рок-Лаборатории нас услышал Александр Яковлев из БИОКОНСТРУКТОРА он сказал: ты поешь как Нина Хаген, а музыка у вас как у Фрэнка Заппы. А я даже не знал кто это такие (смеется).
MB: Вы не боялись экспериментов? Не боялись потерять слушателей?
ВБ: А нам было все равно. Мы ведь играли в свое удовольствие и деньги этим не зарабатывали. Так что не отказывали себе в удовольствии поэкспериментировать.
MB: Творить без обязательств, когда музыка не средство заработка и нет соответствующих обязательств легче?
ВБ: Это "палка о двух концах". Кому что нравится. Конечно, хобби не душит тебя, можно не спеша, раз в десятилетку выпускать в свет конгениальное творение и ни о чем не “париться”. Но если не "парится" никто не узнает, что "сия благодать снизошла до ушей сограждан". Поэтому надо парится и пиариться (смеется). Что бы не говорили творцы - все они хотят, что бы их продукт кто-нибудь употребил по назначению... и оценил по достоинству (смеется). Жесткий контракт держит в тонусе и не дает расслабляться – надо выпустить альбом с определенным количеством трэков и хитов. В этом есть свой кайф и рациональное зерно. С другой стороны постоянно находиться в творческом экстазе невозможно. Бывают и штилевые периоды (паузы) и шторма (крутые паузы).
MB: А как вы расстались с НЮАНСОМ?
ВБ: Расстались нормально. Я даже оставил им название, когда они попросили об этом.
MB: И потом…
ВБ: А потом в 86-м году я ушел и сделал “ТЯЖЕЛЫЙ ДЕНЬ” c двумя музыкантами из НЮАНСА и двумя – из ЧЕРНОГО КОФЕ.
MB: Сколько пластинок вы записали с ТЯЖЕЛЫМ ДНЕМ?
BБ: Всего у «Тяжелого Дня» три диска, две с моим участием (“В Полет” и “Тяжелый День”) и последняя без меня («В краю дураков»). Половина песен на них также написаны мной. Вторая пластинка, кстати, была наполовину англоязычной. Тогда как раз открылся железный занавес и нам предложили записать те композиции, который мы считали хитами на английском языке. Из 8 песен с первого альбома отобрать хиты очень просто (смеется). Мы просто взяли четыре хита перевели на английский язык и записали – на вторую сторону винила записали новые песни: “Огонь”, “Бегство из невезения” и “Стая”. С англоязычными песнями, кстати, связан забавный эпизод. Когда приехали в Америку я включил нашу англоязычную запись американцу. Ему очень понравился мой вокал, ну, возьми, да и спроси - понимает ли он о чем я пою. Его , кстати , звали Пол Симонс (однофамилец звезды) “А на каком языке вы поете?” - спросил он. “На английском” – сказал я. “Дааааа…..:)))) А я был уверен что на немецком” .
Вот так вот! А ведь перед записью мое произношение ставила преподавательница Института иностранных языков (смеется).
MB: А как вы оказались в ГЕЙНЕ?
ВБ: Однажды мы с ТЯЖЕЛЫМ ДНЕМ выступали в Будапеште. Мы жили в соседних номерах с группой «ШАХ », а у них менеджером была жена Валерия Гаины Ольга Чайко. Я подошел к ней и попросил передать Валерию кассетку с записью ТЯЖЕЛОГО ДНЯ. Через полгода мне Ольга мне перезвонила и сказала, что Валера приглашает в свой проект который он готовил для Америки. Мы засели в студии в Сокольниках, где по ночам и записали материал, который отправили в США. Американский гражданин который взялся ее издать видимо “выпал из темы” и не понимал, что ситуация в мире уже изменилась. Перестройка и мода на нее закончились. На дворе стоял 1990-й год, а он думал что на перестройке нагреет руки (смеется). Если бы это было хотя бы 2-мя годами раньше - то все было бы возможно. Но мы опоздали. Уже по прибытии в США Гаина понял, что все эта затея является чепухой. И по окончании записи остался там. Ну а мы с барабанщиком Андреем Шатуновским вернулись в Москву. Так я остался без группы. ТЯЖЕЛЫЙ ДЕНЬ в те времена постоянно менял вокалистов. Когда я уходил из команды то, советовал не искать копию меня и не заставлять вокалистов косить под мою манеру пения. Но по многим причинам возвращаться в эту группу я не собирался. В особенности после того как по их просьбе полностью записал в студии третий альбом “В Краю Дураков”, но обещанных денег за это не получил.
MB: И началась работа на радио… А если бы вы тогда сконцентрировались на карьере музыканта, а не радио и телевидении - то какой бы была ваша музыка сейчас?
ВБ: Трудно сказать - думаю, что все же - рок, хотя я люблю экспериментировать со стилями и жанрами. Наверное было бы много сайд проектов в разных стилях, но разумеется при наличии денег (смеется). Иначе ничего бы не вышло. Но жизнь - не плеер - отмотать нельзя (цитирует песню "Свет" с альбома “Фантом”-прим.) .
MB: Как же произошла ваша судьбоносная встреча с радиоэфиром?
ВБ: Меня позвал Михаил Борзин. Он работал на радиостанции “Юность” в передаче в “Полевая почта”. И вот ему пришла идея давать уроки музыки прямо в эфире, пригласив известного гитариста. Миша обратился к Гаине как к наиболее выдающемуся тогда гитаристу и известному раскрученному персонажу. Миша пригласил его сначала для интервью и Валера сказал: обучать игре на гитаре по радио – полный бред. Ведь надо смотреть аппликатуру, смотреть на руки. В итоге они решили делать программу о роке. Без гитарной школы. А поскольку я с Гаиной в то время готовил альбом GAIN’а, то ходил с ним на радиостанцию и помогал выстраивать речь. Редактировал. Так мы сделали 4 программы и уехали в США. По приезду звонит Миша. Интересуется Валерой. “Валера там остался и навсегда. Так что ты его не жди …” – отвечаю. Тогда Миша и предложил делать программу вместе. Ведь в рок-музыке он понимал мало.
MB: И понеслось…
ВБ: Да. Хорошие были времена. И коллектив был отличный. А формат передачи я сразу изменил. В искусстве главное что?- Контраст. И я распределил роли: стал “злым и брутальным металлистом”, а Миша – “попсовиком”. После первой программы я стал первым человеком который “заорал” на радио. Помню как ныне покойный старожил “Юности” Максим Косургашев поздравил меня с боевым крещением. “Ну ты”, - говорит, хулиган. Я ничего в роке не понимаю, но программа понравилась!” И началось…Письма приходили мешками.
MB: Тогда же вы прорвались и на ТВ?
В тот период Михаил работал корреспондентом у Ивана Демидова в “Музобозе”. И у телекомпании ВИД, на первом канале образовался пробел в эфире который они хотели заполнить передачей о музыке. Михаил обратился ко мне за советом и я предложил взять целиком программу которую мы делали на “Юности”, но – видеоварианте. Только название мы дали ей другое – “Хит-конвейер”. В работе мне помог предыдущий опыт режиссуры. Мы делали то, что было тогда в новинку и по сути все это было предтечей “ОСП-студии”. Роли, переодевание… шутки на грани, стеб. И опять после первой же программы – море писем. Так мы сделали 7 программ, которые на волне популярности ТВ прокрутило потом еще три раза.
MB: Вам не кажется, что радио более элитно по отношению к телевидению?
ВБ: Согласен с этим мнением. Общеизвестно, что радио – тайна. Люди слышат голос, не видя говорящего. И так устроен мозг - каждый в силу своей ментальности по разному представляет образ или образы которые стоят за этими голосами. Театральные постановки на радио – ярчайший этому пример.
MB: Как шла ваша жизнь дальше?
ВБ: Какое то время моя работа мне очень сильно нравилась. Я жил этим. Работал 24 часа в сутки без отпусков.
MB: Оплата труда была адекватной?
ВБ: Она была равной практически нулю. Сначала вообще “зажигал” на полставки – 300 долларов. И это в течении трех лет. А рейтинг моих передач тем временем взлетел до небес! И я пошел к начальству: “не могу больше на полставки работать”. А мне в ответ: “так ты же наш лучший специалист! Мы давно тебе оклад повысить хотели.” И увеличили зарплату в два раза. Но все равно по сравнению с объемом работы это было ничто. И через три года я просто выдохся. Устал от обилия музыки, от бесконечного потока, в котором каждый день похож на другой.
MB: С другой стороны был заложен базис для дальнейшего развития. Первую половину жизни ты работаешь на имя, а затем имя работает на тебя.
ВБ: Наверное. Но на тот момент я дошел до такого состояния, когда музыку не мог слушать даже для удовольствия. Только для работы: вступление, припев, соло. Чтобы сразу определить пойдет она в эфир или нет. Передачи готовили по журналам. Интернета тогда, как известно не было. Помогали ныне покойный Алексей Сидоров и Александр Трофимов. Доставали журналы, переводили… А я читал и “гнал” все это в эфир. Через какое то время все же взял творческий отпуск, отдохнул, работал опять. Но потом все равно ушел на “Хит-FM”. Это новая ступень для меня. Более высокая. Время “Рок-Наряда” и «Марш-Броска» которым я отдал 7 лет жизни закончилось.
MB: И так незаметно мы подошли к вашему первому сольному альбому. Как накопился материал к “Крути Педали”? Что вас подвигло реализоваться в музыке, которую поклонники “Рок-Наряда” и “Тяжелого Дня” от вас вряд ли ждали.
ВБ: В 95-м году, когда я работал на “Юности”, мне поручили делать программу “Дискотека”. И я столкнулся с тем, что западной танцевальной музыки много, а отечественной маловато. И в процессе поиска понял, что даже та которая есть – в большинстве случаев не позитивна, а наполнена слезами и нытьем. Я понял, что надо что-то делать, например, внести свою лепту, записав веселый альбом кавер-версий. Так например я исполнил “блатную-народную-хороводную” песню “Моль - это маленький букашка”. “Барон Фон Дер Пшик”, “У Cамовара” и “Все хорошо прекрасная маркиза” – песни Утесова. “Велосипедисты” – стилизация под Утесова. “Анапа”, “Что то случилось”, “Сомнений нет”, “ Я тебя люблю” – моего собственного сочинения. Некоторые из них были еще на первом альбоме НЮАНСА.
MB: Кто принимал участие в записи альбома ?
ВБ: Мне помог мой старый товарищ времен НЮАНСА, а ныне клавишник РОНДО Святослав Куликов. Я часто бывал у него в студии в процессе подготовки передач для “Юности”. Также он помогал с аранжировкой некоторых моих музыкальных экспериментов. Приняли участие и сессионщики – саксофонист, аккордионист и даже банджист. Немоляев спел со мной дуэтом в треке “Барон Фон Дер Пшик”. Впрочем альбом не получил достаточной раскрутки от “Polygram-records” и в итоге я издал его как бы “для себя”.
MB: Почему все же был такой огромный разрыв между “Педалями” и новым альбомом? И почему именно сейчас - через почти что 12 лет был выпущен новый? Нехватка времени или ….?
ВБ: Пауза объясняется просто. Я сменил свое амплуа рок певца - на радио ди-джея и ведущего телепрограмм. Было много работы, много учебы, много новой информации, было интересно и были паузы (штили и бури) на личном фронте. Острого желания записать альбом не было, хотя - время от времени я брал в руки гитару и баловался сочинением различных песенок - так для собственного удовольствия без каких-либо дальнейших планов. Потом планы появились, во мне снова проснулся рок-сингер и стал отодвигать мощными плечами и локтями ди-джея. Я даже вновь собрал ТЯЖЕЛЫЙ ДЕНЬ. Ну а потом получилось так, что вмешались "обстоятельства" и я решил сделать сольный альбом.
MB: Вы рассчитывали что оба альбома “пойдут”?
ВБ: Сейчас очень наивно рассчитывать что какой-то альбом “пойдет” просто так. Вот в Билана вложили 7 миллионов. И он “пошел”. А в меня, например, ничего. Когда тебя не крутят ни по радио, ни по ТВ и не пиарят настойчиво в Интернете – тебя нет. Ты вроде есть – а тебя нет, ты – фантом (смеется).
MB: А на старых фэнов “Тяжелого Дня” вы рассчитывали?
ВБ: Они уже давно папы. У них уже давно дети. У них другие проблемы. И уже мало кто группу помнит. Первый альбом разошелся на “Мелодии” миллионным тиражом, но из тех сотен тысяч людей, кто любил группу не из за моды остались буквально единицы, которые спокойно скачают “Фантом” в Интернете и этим все кончится.
MB: Как вы кстати относитесь к “проблеме” свободной скачки музыки?
ВБ: Спокойно отношусь. Я понимаю что это воровство и я не получу денег за то что записал. С другой стороны поскольку пиара нет – хорош и такой.
MB: Представьте, что вы вновь за пультом на “Юности”: “Культовый радиоведущий Владимир Бажин выпустил новый альбом. Звучит песня…” Какую вы выберете?
ВБ: Сразу не отвечу. Ведь “Фантом” написан очень хитро. Он рассчитан на совершенно разную аудиторию и состоит из трех частей: а) первые 10 песен – это концептуальная история, б) это – круто сделанные ДЕМО и в) это – индастриал ремиксы.
При этом и первая “часть” сама по себе разноплановая. “Разденься” и “Sex-революшн” – “забойные блокбастеры”. “Претензия” – хулиганский фанк. “Ветер” напоминает по духу творения OASIS. “Альпинист” и “Свет” лиричны и очень нравятся девушкам, «Акустика» для снобов интеллектуалов, «Кто-то пришёл» - блюз для мужиков, «TV-блюз» лирический панк, «Мега-Небо» - философское завершение концептуальной истории, с элементами панкующего Хендрикса.
MB: Кто работал с вами на этот раз?
ВБ: Вячеслав Онищенко. Он мой коллега по работе и товарищ по творчеству ему 25 лет. Талантливый парень, сыграл на всех нужных инструментах, аранжировал все песни, записал, свел – замиксовал. Сам же я записал только 2 партии акустической гитары в «Акустике» и «Кто-то пришёл».
MB: Поинтересовавшись мнениями по поводу лирики я с удивлением обнаружил, что не все чувствуют ее стебность. Она же у вас присутствует еще со времен НЮАНСА, всегда и везде. Удивляет как можно не чувствовать гипертрофированность фраз типа“Разденься! Дай посмотреть!”, понимая все буквально. Видимо так воспринимают мир маньяки и этот альбом можно использовать как тест на извращенность.
ВБ: Конечно все это стеб чистой воды! И “Sex-революшн” и например “Претензия” – все это стебалово! Я даже вижу клип на “Претензию”– сидит начальник, полный и нервный. К нему заходит сотрудники и он кидает им в лицо бумажками и орет брызгая слюной: “Претензия!”,”Претензия!” Даже о серьезных вещах не могу петь без стеба (смеется). Говорится вроде бы правда, но с издевочкой. Весь альбом такой! Та же “Sex-Революшн” в художественной обработке рассказывает историю, случившуюся со мной однажды. Однако одновременно со стебностью в моей лирике нет ни одного “пустого” текста. Каждый из них – о жизни и не выдуман. Считаю, что не надо ничего выдумывать – надо сесть и написать как есть. Меня кстати наоборот недавно упрекнули, в том, что весь альбом про любовь. Так во всем мире все самые близкие, понятные и слушаемые песни - про любовь!
MB: Все чтобы человек не делал так или иначе связано с этим чувством.
ВБ: Конечно.
MB: Пользуясь случаем хочу получить ответ на мучающий меня вопрос. О каком “упущенном шансе” вы поете в «SEX -РЕВОЛЮШН»? В голове возникает картинка 60-х годов…
ВБ: Так это так и должно быть (смеется)! Текст так и пишется, чтобы каждый увидел, что то свое – как на граненом стакане грани. Эта фраза может быть обращена к чему угодно – и к себе, и к “ней” и к поколению.
MB: Сколько времени проходит у вас обычно от первого наброска до готовой композиции?
ВБ: По разному, но обычно все происходит легко. Помню как написал “Ветер”. Вышел из дома и пошел по аллейке к метро. Стояло приятное солнечное утро. Летний ветерок дул в лицо и тут же пришло:
«Я люблю когда ветер – дует в лицо,
я люблю твою ласку, люблю твоё Зло,
Мне нравится падать , ломая поток,
воздушные вихри завинчивать в лоб».
Сочинил первый куплет и бросил… до лучших времен, а на записи альбома вспомнил и дописал.“Кто-то пришел” я написал пару-тройку лет назад. Песню “Акустика” написал прямо на работе. Давно был рифф в голове полуджазовый. (Владимир достает гитару и начинает петь - прим.) Буквально за пару часов дописал композицию и текст полностью. Песню “Альпинист” – писал более продолжительно пару дней. Песню, но не текст (смеется). Я поспорил с нашим звукорежиссером, молодым гитаристом, который считал, что песни, а в особенности тексты писать невероятно сложно (смеется). В ответ я сел и написал за 5 минут первый куплет. “Разденься”, “Sex-революшн”, “Претензия” и “Кто-то пришел” написаны четыре-пять лет назад. Остальное – недавно. Демо “КиберСамурай” и “МеталлАискателИ” были написаны мной еще для ТЯЖЕЛОГО ДНЯ. По моей задумке они должны были войти в рок-оперу “КиберСамурай И Его Металлоискатели” (смеется). Может я еще и закончу ее когда-нибудь (смеется). В Кибер-самурае я простебал, кстати, и “Властелина Колец” и инопланетян.
MB: Давно пора… А были ли у вас побочные проекты?
ВБ: Сейчас точно вспомнить уже сложно. В первой половине 90-х я записал 5-6 песен для группы МГК. Это техно-попсовый проект и насколько мне известно только две из этих композиций пошли на их альбом "Полет на Юпитер", выпущенный в 95-м году. Остальные канули в Лету. Были и разовые дуэты с разными артистами в основном неизвестными широкой публике. Вот вспомнил, как спел с Владом Топаловым, когда ему было лет 10-11. Песня называлась "Папа купил мне мерседес". Я зашёл к товарищу на студию, а он как раз записывал какого то мальчика. Мой товарищ спрашивает: чего не хватает в песне? Я послушал и сказал:"Папы". Пришлось мне спеть "Папу " брутальным, чисто конкретным таким голосом...(смеется). И только в этом году мне напомнили эту историю, рассказав, что тот малыш - это и есть сам Влад Топалов. Я был очень удивлен. О, как бывает!
MB: Во времена ТЯЖЕЛОГО ДНЯ еще были худсоветы и сложности с инcтрументами. Сейчас очень многие поют под одну волынку: зажимали, не давали, не на чем играть. Но как ни странно музыка в те времена была уж точно не менее талантлива чем нынешняя.
ВБ: Трудно ответить однозначно. По “продакшну” тогда она точно была хуже. “По идее” может быть она была…(пауза). Очень трудно объективно оценивать то, что было четверть века. Сейчас когда слушаю записи тех лет я возвращаюсь назад – в ту ментальность, отношения людей и вспоминается все – от запахов до политики. А молодые послушают тоже самое - вообще не поймут, что это такое, и зачем это нужно, и что здесь прикольного. Потому что сейчас другая ситуация. Они не знают совершенно того времени и для них все это полная чушь.
MB: Душевность в музыке с подачи молодежи все чаще ассоциируется у меня с какими-нибудь их пивными посиделками под песни т.н. “русских рокеров” и пьяным мордобоем после этих посиделок. Но не кажется ли вам, что музыка сейчас в целом все же более бездушная и конвейерная, чем во временя НЮАНСА и ТЯЖЕЛОГО ДНЯ?
ВБ: Тогда люди вырвались из подполья и на всех парах выпускали креатив. Творили “со страшной силой” и самовыражались как только могли. Как хотели, и как умели, и как успевали, и как получалось. Делали это не за деньги, а чтобы показать всем – то, что они тоже могут. Вот вы нас зажимали – а мы же офигительные! Мы же творческие! Мы гении! Мы молодцы! А сейчас время капитализма. Сейчас “конкретно бабло надо зарабатывать” чтобы как то выживать. В те времена люди работали где-то. И где-то играли. А сейчас они хотят зарабатывать только музыкой. И поэтому естественно они более циничны и более холодно относятся к делу. Подходят к процессу более рационально и меркантильно. Есть большое количество продюсерских центров в которых сидят суперциничные люди. Они хотят, чтобы группа приносила доход и это логично – ведь они вложили в нее деньги. Допустим музыканты приносят им песню: “Да дрянь ваша песня! Сочиняйте вот так, так и так. Украдите лучше у кого-нибудь, только текст переделайте. Написали слова? Слова – тоже дрянь! Напишите про секс! Или наоборот – про любовь”.
MB: А была ли конкуренция во времена Тяжелого Дня? Какие были отношения между музыкантами?
ВБ: Конкуренция была, есть и будет всегда - так устроен мир. А выражалась она в том, кто каким номером в концерте выступает, если последним - значит ты самый крутой. Ещё у кого круче прикид, у кого какие инструменты, примочки для гитар, какие прически, ну и разумеется хиты. Отношения были разными - но в целом приятельские, причем не важно что ты играешь - попсу или рок, или танцуешь брейк. Народ тащился просто от того, что наконец-то можно играть что хочешь, а не что велят парткомы.
MB: А следите ли вы за состоянием современной “металлической” сцены?
ВБ: Как можно за этим проследить? Групп – миллионы. Естественно иногда слушаю из новинок то, что мне советуют или приносят по работе, приходится слушать много всякого..
MB: Сейчас гораздо легче выпустить альбом чем например 20 лет назад. Согласны ли вы, что в следствии этого практически нет отсева и на голову слушателя валится хлам в котором он в итоге рискует утонуть. Не является ли регресс обратной стороной технического прогресса в медиа?
ВБ: На самом деле отчасти ты прав, издать альбом сейчас стало намного проще, чем раньше в конце 80х, но все же надо заметить - не весь хлам издается. Другое дело если тебе позволяют средства ты можешь заплатить за тираж и все таки выпустить свой хлам - конгениальный продукт (смеется). Отсюда получаем море-океан продукции, в которой побеждает распиаренный товар. Мы живем в дуалистическом мире и поэтому палка, всегда, о двух концах – прогресс/регресс.
МБ: Неужели ничего не слушаете?
ВБ: Естественно, слушаю что-то и дома, но не часто, потому что в своей жизни я очень много разной музыки прослушал. Сейчас постоянно слушаю в основном радиостанции. Мониторю их (смеется). И свою тоже (смеется).
MB: А слух не “замыливается”?
ВБ: Конечно замыливается. Да еще как! Вообще перестаешь соображать что-либо (смеется).
MB: Помогает ли опыт музыканта в нынешней ответственной деятельности? Насколько органично вы чувствуете себя на посту Генерального продюсера радиостанции?
ВБ: Конечно помогает. И опыт музыканта и опыт человека который на радио уже 18 лет. И чувствую себя в своей тарелке – поскольку по своей природе я – лидер.
MB: Согласны ли вы что музыкант остается музыкантом всю жизнь в какой бы профессии он не реализовывался впоследствии?
ВБ: Согласен. Но возьмем шире. Художник остается художником всю жизнь. Чем бы он не занимался - творческий подход обеспечен.
MB: Будучи рок-музыкантом с большим прошлым и одновременно продюсером
поп-радиостанции у кого вы видите больший потенциал развития в музыкальном плане - у т.н. рок или у поп-музыки?
ВБ: У обоих направлений наблюдается прогресс. Но в попе он больше. Все-таки поп в целом более потребляемый продукт . И поддержка медийная у попа больше. Отсюда - результат.
MB: Сложно ли было перейти от по сути андеграунда к работе с кардинально противоположными стилями?
ВБ: Не сложно. Я очень разносторонний человек. Изучал и рок, и кантри, и джаз. Мне почти все интересно. Вот например последний альбом – я его писал практически для себя. Как в рок-лаборатории в 80-е. Самореализация. Сейчас такое время – быстрое. Сегодняшняя новость – завтра …никто не помнит.
MB: А как поддерживаете отличную физическую форму в которой находитесь?
ВБ: Я с детства занимаюсь спортом. Когда не выступали с концертами – занимался спортом по два часа в день. А во время гастролей – уже на сцене (смеется). Обычно занятия длятся два часа каждый день: бег, растяжки, подтягивание и отжимание. Люблю марш-броски с тяжелым рюкзаком. Прихожу – еле ноги передвигаю – тренировочка. Бассейн иногда посещаю, но не купаюсь….. а плаваю изо всех сил. Не пью. А еще я когда-то был кандидатом в мастера спорта по самбо. (смеется).
МB: То есть мне повезло что не задал провокационных вопросов?
ВБ: Тебе повезло что не спросил меня о “ваших творческих планах”(смеется).
Окончание интервью совпало с презентацией диска, послужившего информационным поводом к прочитанной вами беседе. Не скрою, что на мероприятие я отправился с нескрываемым интересом и в клуб "16 тонн" заходил не зная чего и ждать от выступления - ведь формата у того что делает Бажин фактически нет. А вышел - с квадратными глазами и чувством что такого концерта и такой дружественной обстановки я никогда ранее не видел и возможно не увижу.И теперь мне понятно почему всю свою жизнь музыкант с такой легкостью реализовывал себя в совершенно казалось бы различной стилистике .То, что делает Владимир Бажин - театр одного актера, умеющего буквально движением руки приковать к себе внимание любой публики, а стилистические рамки пусть останутся для тех кто боится жить.
Олег СИТНИКОВ
