Из Metallist №5
По преданию голландский король Филипп, опасаясь заговора, запретил своим подданным пользоваться шторами на окнах, и с тех пор голландцы славятся тем, что закрывают их лишь в исключительных случаях. Видимо, традиция наложила отпечаток на личностные качества если и не всех жителей Нидерландов, то на одного из них точно. Столь откровенного и честного собеседника, как лидер GOREFEST Jan-Chris De Koeyer, встретишь не часто. Впрочем, убедитесь в этом сами.
METALLIST: Привет JC! Скоро у GOREFEST выходит новый альбом под названием «Rise To Ruin». Каким он будет?
JAN-CHRIS: Намного тяжелее и быстрее, чем «La Muerte». «Rise To Ruin» можно легко сравнить с «False», он столь же брутален. Те, кто ждёт от нас именно такого материала, поверь, разочарованы не будут. Это самый быстрый альбом, который GOREFEST когда-либо делал.
ML: Лирика столь же остросоциальная?
JC: Да! И стала ещё более прямолинейной. Это история пацифиста. Устав от того, что каждый день мир терзает группа людей, использующих своё могущество для достижения выгоды, он хочет многое изменить и призвать к бунту.
ML: То есть альбом концептуален?
JC: И да и нет. Не люблю слово концептуальность – оно относится, скорее, к группам 70-х, нежели к современности. Но с другой стороны, концепция действительно проходит красной нитью через весь альбом.
ML: Настало время задать надоевший вопрос. Вернёмся в 98-й год. Почему всё-таки GOREFEST распались?
JC: Как группа мы, по сути, прекратили существование уже в 95–96 годы. В тот момент GOREFEST перестал быть четвёркой людей, объединённых огромной любовью к экстремальной музыке. Мы даже прекратили общаться друг с другом вне коллектива. GOREFEST превратился в работу. А что делает большинство людей, которым не нравится их работа? Они начинают искать другую. Ради чего оставаться, если работа не приносит удовлетворения? Поступи мы тогда иначе, и с лёгкостью продолжили бы дальше записывать музыку, зарабатывая очень достойные деньги. Но это было бы нечестно, и поэтому мы сказали себе – пора остановиться. А три года назад почувствовали, что вновь хотим сочинять музыку. Все уже делали карьеру в других областях, и поэтому мы решили играть в качестве хобби, не делая группу основным источником дохода. Теперь нам вновь нравится быть вместе. И когда группа не в туре или на студии, мы постоянно переписываемся и созваниваемся.
ML: Тяжело ли лично тебе далось решение о распаде группы?
JC: Да! С болью в сердце! Тем не менее это нужно было сделать. Я перестал бы быть честным по отношению к самому себе, если бы продолжил. Очень важно уметь видеть себя со стороны.
ML: Ещё один вопрос о прошлом. Как пришла идея столь радикальной смены стиля на «Soul Survivor»?
JC: В тот момент группа выросла и превратилась в бизнес. У Эдди (Warby – барабаны) и у меня исчезло вдохновение. С другой стороны, Боудевин (Bonebakker – гитара) и Фрэнк (Harthoorn – гитара) открыли для себя такие группы, как THIN LIZZY, и в их песнях появилось множество сторонних влияний. Обычно я и Фрэнк создавали им противовес, но в этот раз большого композиторского вклада не внесли. В те времена нас возненавидели за этот альбом, но – забавно – сейчас многие говорят, что «Soul Survivor» опередил время. (Смеётся.) Тогда столь приятных вещей нам не говорили. (Смеётся). Лично мне до сих пор нравятся и «Demon Seed», и «Dragon Man», и «River», но такие вещи, как «Electric Poet», определённо, не должны были там появляться.
ML: Следил ли ты за тем, что происходит на тяжёлой сцене? И что ты думаешь о современном death-метал?
JC: Первое время я испытывал колоссальную усталость и от музыки, и от музыкального бизнеса. Ну а последние два года вновь слушаю много тяжёлой музыки, работая production-менеджером в крупной промоутерской компании. Занимаюсь в основном металическими командами и круглый год вижу много живых выступлений. Большинство современных дэт-металистов звучат одинаково, и 99% из них мне не нравятся. Не у многих есть индивидуальность, и все стараются походить на сверхскоростные американские команды с триггерными ударными. Я не из тех, кто любит говорить, что «в былые времена всё было лучше», – многое лучше сейчас, но раньше ты мог услышать группу и моментально определить: это – CARCASS, это – BOLT THROWER, это –CANNIBAL CORPSE! Все были узнаваемыми.
ML: А пресловутый скандинавский мелодик-дэт?
JC: Это не моё. И зачастую звучит недостаточно тяжело для меня. Но есть и неплохие команды. Никогда, например, не куплю альбомы CHILDREN OF BODOM, но видеть их работу на сцене – одно удовольствие! Замечательные музыканты!
ML: Десять лет назад я слышал о том, что GOREFEST вызывал особенное раздражение у неадекватных блэк-метал детишек. Как возникли эти слухи?
JC: Вернёмся в 1992 год. Ты слышал о норвежском «Inner Circle»? В их глазах дэт-метал коллектив не являлся настоящим, если не пел о смерти. GOREFEST о смерти и не пел, так как был группой с панковскими позициями. Мы получали множество угроз и, по-моему, даже были внесены в их «смертельные списки». Но мне было 25 лет, и дьявол меня уже не мог напугать. (Смеётся.) Так что я сделал достаточно смелые заявления в их сторону. Всё это прекратилось, когда многие из них умерли или попали в тюрьму, а остальные повзрослели и, наверное, живут обычной семейной жизнью.
ML: И начали зарабатывать хорошие деньги…
JC: Наверное. (Смеётся.)
ML: Ты один из самых узнаваемых дэт-метал вокалистов. Когда ты начал петь и как удалось достигнуть таких результатов? Как ты стал музыкантом?
JC: К первой в своей жизни группе я присоединился достаточно поздно – в 18 лет. Через год я играл в хардкор-панк команде на басу, написав для них половину всей музыки и текстов. GOREFEST стартовал в 1988 году, и мне было тогда 22 года. Помню, как терял голос на первых репетициях, пытаясь петь ртом в форсированной манере. Это было очень больно. Однажды мы репетировали вечером в воскресенье, а утром в понедельник, когда я пришёл на работу, никто не мог понять ни слова из тех звуков, которые я издавал. Два или три года спустя я отправился к учительнице пения, и она посоветовала развивать настоящую технику: петь от живота, со всей силой напрягая его мускулы и наполняя воздухом, выходящим при пении. Шея полностью расслаблена, когда я пою, и даже во время двухчасового шоу я не испытываю проблем. Это классические рекомендации – так поёт каждый вокалист.
ML: Достаточно ли быть музыкантом группы уровня GOREFEST, чтобы не работать на «обычной» работе?
JC: C 1992 по 1998 год мы жили только за счёт группы. Сейчас же решили, что это будет наше хобби, так что у каждого есть основная работа. Фрэнк трудится в кинотеатре, где показывают арт-хаус кино, Боудевин преподаёт игру на гитаре, а Эдди работает в мерчендайзинговой фирме, занимающейся рассылкой «металических» CD и атрибутики по каталогам. Я же тружусь production-менеджером, занимаясь технической организацией крупных концертов. Сейчас мы могли бы хорошо зарабатывать и в GOREFEST, но в любом случае эти доходы не постоянны и не хочется остаться без работы, если вдруг мы вновь решим приостановить деятельности группы. Мне ведь уж 40, и со своей работой я очень счастлив – могу проработать хоть до 60.
ML: Я знаю, что после GOREFEST у тебя был электронный проект COLDPOPСULTURE, о котором практически ничего не известно.
JC: Не все поняли причины такого кардинального поворота, так что объясню. После распада GOREFEST я был в состоянии полнейшей усталости от этой музыки. Захотелось отдохнуть, сделать что-либо абсолютно противоположное – электронное например. Через год у COLDPOPCULTURE начались концерты, и тут я понял: выступать с инструментами, записанными на жёсткий диск, с синтезаторами – в этом нет для меня абсолютно ничего хорошего! Чего не скажешь о металической команде!
ML: Как ты думаешь, легко ли GOREFEST вернёт былую популярность?
JC: Безусловно. «Rise To Ruin» полюбят и старые и новые фэны. Мы делали его для тех, кто устал от эмо-дряни.
ML: Вы никогда не были в России…
JC: Мы будем! 1-го декабря в Москве и 2-го в Санкт-Петербурге! Долго этого ждали, и сейчас как раз занимаемся визами.
ML: Несколько слов для наших читателей…
JC: Спасибо за поддержку все эти годы! До встречи на концерте!
Благодарим за организацию интервью Алексея «KIDd» Кузовлева.
